Они будут вместе... Ведь думать так - его право. В конце-концов, он всегда был...его Данте.

Данте смотрит на небо из-под полуопущенных ресниц, на которых из-за тепла снег превратился в мелкие капельки. Их много, и он все еще чувствует, как кровь вытекает из ран - всякий раз, когда он делает вдох, когда пытается пошевелиться. Поэтому он лежит спокойно. Снег тает и на губах, и Данте облизывает их - ему просто хочется пить. И он слишком человек, чтобы после такого восстановиться, Данте это знает, чувствуя, как уходит тепло. Он не боится - зачем ему, сыну Спарды, бояться смерти? Пепельные волосы разметались по снегу, и их медленно припорашивают падающие белые хлопья.
Потом удивляется тому, что ему все до странности безразлично, и уже в последнюю очередь думает о Вирджиле, хотя эта мысль самая важная из всех, неважно, умрет ли он, или останется в живых.
Вирджил, думает он, прикрывая глаза, посмеялся бы надо мной и сказал, что я слабак. Это в том случае, если бы Вирджил восстал из мертвых, и пришел сюда, и сказал это ему в лицо. Данте был бы совсем не против. Что в этом постыдного - принять удар катаны от своего брата? Конечно, Данте презирает милосердие, он сам никогда его не проявлял - или пытался не проявлять. Ведь не проявлял же он его, когда Вирджил, упав на одно колено и упираясь рукой в землю - другой зажимал глубокую рану - смотрел на него исподлобья, и растрепавшиеся волосы падали ему в глаза, так же, как у самого Данте. Он мое отражение, я - его, думал Данте лениво, зная, что спешить ему некуда, что катана Вирджила сломана, что его рана смертельна. Он не боится смерти так же, как и я ее не боюсь.
Вирджил смотрит на него спокойно, без выражения, ресницы у него длинные и пушистые, скрывающие стальной блеск в глазах. Данте нравится на него смотреть, и это, может быть, проявление чистого нарциссизма - созерцать обнаженное тело брата, зная, что он выглядит так же. Он красивее. Всегда был красивее. Они близнецы, конечно, на первый взгляд отличий вроде бы и нет, но если присмотреться, если вдуматься - сходство теряется. Кожа его брата более гладкая, он изящнее. Данте прекрасно знает, что несмотря на это Вирджил силен настолько, насколько лишь может быть силен тот, у кого половина крови демона в венах. Вирджил - единственный, кто сильнее его. По крайней мере, до некоторой степени, которую Данте может признать хотя бы для себя. Конечно, он выходит победителем не в каждом поединке. Его утонченный стиль боя не всегда выигрывает в сравнении с собственным стилем Данте - хаотичным и напористым, да и оружие не соразмерно. Они кружат друг против друга, следя за движениями противника, и Данте, опьяненный боем, как всегда, бросается вперед первым, зная, что первый его удар будет отбит, и последующий тоже, и что нужно быть очень внимательным, потому что его близнец, в совершенстве зная его технику и слабые места, вполне может воспользоваться любой лазейкой, которую он оставит. Но вскоре он забывает об этом из-за бешеного темпа, в котором они движутся - металл со звоном бьет о металл, волосы Вирджила, которые он так тщательно убирает назад, будто собираясь стереть еще часть их сходства, опять падают ему на глаза, и Данте cнова смотрит в свое же лицо. Нет, напоминает он себе, он всегда красивее.
В этот момент он отвлекается, и его брат, не упустив возможность, резким ударом катаны снизу вверх обезоруживает его. Данте тяжело дыша, отскакивает назад - возвращаясь, острие прочерчивает сверкающую полосу прямо перед его глазами. Вирджил останавливается только на мгновение, на его лице читается удовлетворение, на губах - самодовольная улыбка, но это еще не полная его победа - Данте уже намеревается броситься в сторону, быстро перекатиться и схватить свой меч, чтобы продолжить поединок - на сей раз до его победы, иначе и быть не может. Его намерение разгадывается за секунду до того, как он его исполняет - катана Вирджила звенит, падая на каменный пол тренировочного зала, его брат, подобравшись, будто кот, бросается на него, сбивает с ног, и в один миг оказывается сверху. Данте и глазом не успевает моргнуть, как запястья его уже прижаты к полу, еще миг - и он полностью обездвижен Вирджилом, слыша торжествующее "сдавайся".
Он, конечно, не собирается сдаваться, но его брат спешит закрепить победу, и его губы - все, о чем Данте может думать в последующие несколько минут, а потом ему уже не хочется вырываться, и он только вырывает одну руку из захвата Вирджила, и притягивает его голову ближе, еще ближе, чтобы уже самому терзать его губы поцелуем, чтобы отплатить за свое сегодняшнее поражение, просто, чтобы ощущать его вкус и его сопротивление. Это так сладко, что он забывает обо всем другом. Даже о том, что Вирджил...ах, хитрая сволочь! Он уже принялся за продолжение - покусывает его ухо, свободной рукой стаскивает с плеч Данте куртку, вызывающе трется о него затянутыми в кожу узкими бедрами. Ледяной Видржил - Данте про себя посмеивается - сейчас такой горячий, хотя пытается придать лицу обычное бесстрастное выражение. Не получается - выдает излом бровей, предательская морщинка между ними, выдают полуоткрытые губы. Как он часто дышит...даже Данте становится жарко. Он подается вперед, впивается зубами в шею Вирджила, смягчая укус касаниями языка - в ответ короткая дрожь, в наказание Вирджил почти так же сильно кусает его за ухо. Затем отпускает руки Данте - он знает, что момент, когда брат мог сопротивляться, уже прошел, сейчас Данте подчинится. И Данте подчиняется, конечно же, он успел соскучиться - с прошлой ночи, которую они провели в одной постели, и до сегодня - бездна времени, когда его не касаются губы Вирджила, когда его не ласкают его руки, когда они _не едины_. Вирджил явно чувствует то же - он отрывается на короткий миг от своего занятия - перед этим увлеченно вылизывая углубление на шее брата, как раз между ключиц - поднимает на него взгляд, темный от желания, нетерпеливый, но тут же заглушает свое нетерпение, прикрывая глаза ресницами, длинными и пушистыми. Данте и эти попытки скрыть вожделение нравятся. Он зарывается пальцами в мягкие пепельные волосы, заставляя брата опуститься ниже - но тот надолго задерживается на его груди, оставляя влажные следы после каждого касания быстрым, розовым языком, подолгу занимается каждым соском, мучительно медленно облизывая каждый. Данте не выдерживает, стонет, и ловит мельком улыбку Вирджила. Вот подлец...
Заставить его продвигаться ниже быстрее практически бесполезно. Своенравный здесь он, но Вирджил, зараза, уже увлекся тем, что чертит кружки вокруг пупка на подрагивающем впалом животе. Данте шипит сквозь зубы проклятия, получает еще один довольный взгляд, и наконец удостаивается легкого касания - через ткань штанов.Он не выдерживает и уже не шипит, а вслух чертыхается, тянется схватить руку брата, но тот уже тоже не в силах и дальше играть - сдирает с него штаны, негромко рыча от нетерпения, наклоняясь, забирает его в рот, и Данте закидывает назад голову, больно стукаясь затылком об пол, начиная резко двигать бедрами. Вирджил все прекращает и когда он оказывается лежащим на животе, и когда ему в ухо слышится хрипловатый шепот ("давай, лежи смирно, братишка..."), и когда в него, уже полностью готового, ждущего, врывается горячая плоть, и когда он, выгибая спину, вместо крика издает почти хриплый вой, широко распахнув глаза...И когда его волосы судорожно сжимают пальцы Вирджила, и он выдыхает в такт рваным, быстрым движениям его имя ("мой Данте"), и сколько еще можно, алые вспышки становятся все ярче, и Данте изгибается, бьется под ним, бесстыдно толкается назад, беспорядочно, только бы сильнее и дольше, только бы не...только бы Вирджил не останавливался. Жаль только, что Вирджилу захотелось сзади, и Данте приходится утыкаться носом в скрещенные руки, подставляя ему задницу, а это значит, что он не может видеть лица брата и того, как точеные черты искажает удовольствие. Однако ему достаточно только представить - и этого как раз хватает, чтобы с коротким воплем кончить, и когда последние судороги оргазма наконец закончатся, распластаться под ним, чувствуя, как Вирджил лежит на нем, выдыхая его имя ("ммм...Дан...те..."). Вирджил обязательно облизнет губы, сладко промурлычет ему на ухо что-то, что Данте, все еще не отошедший после оргазма еле поймет, и прямо так, голого, после секса, потащит из тренировочного зала. В спальне он растянется на кровати, до странности разнеженный - хотя во взгляде все еще поблескивает сталь Мой. Данте. Этого Данте готов ждать сколько угодно - когда можно будет наброситься на него самому, отыгрываясь за свое подчинение ранее, доводить до того, что Вирджил, откинувшись на кровать, будет стонать уже непрерывно. Данте знает, как - наклоняясь над ним и захватывая ртом его член, чувствовать только губами - остальные чувства сейчас ни к чему, а на то, что его брат до боли дергает его волосы, удерживая на месте и пытаясь толкаться в принимающий его рот, внимания обращать и вовсе не приходится. Зато теперь ему видно пылающее лицо Вирджила, дрожащие губы, широко раскрытые глаза. Его голова беспомощно мотается по подушкам, пепельные пряди путаются еще сильнее, то и дело вырываются сдавленные вскрики ("Данте, мой Да-аанте"). Теперь нужно только сильнее сжать губы, языком вверх-вниз по древку, сжимая, массируя, царапая бьющиеся бедра, и - после того, как Вирджил запрокинет голову, выгибаясь, выдохнет его имя - выпить все, жмурясь и чувствуя, как соскальзывает, отпуская его волосы, рука брата.
Они могут в этот день так и не вылезти из постели, загоняв друг друга до изнеможения, особенно, если уж Вирджил в подходящем настроении - а Данте и так всегда заводится с полоборота. Потом Данте опять проснется, и мстительно посмеиваясь, свалится на спящего Вирджила, тот спросонья что-то пробормочет - ("отвали, Данте...сколько можно...") будто это не он вчера полночи трахал его, как самому вздумалось. Впрочем, месть все равно удастся - просто на этот раз уже он будет лежать снизу, пока Данте движется - медленно, очень медленно, почти лениво, пока удовольствие не накроет мягкой волной, легкими уколами ледяных игл по всему телу...
Данте почти не ощущает левую руку, в которой, должно быть, все еще зажат пистолет. Он лежит, не двигаясь и закрыв глаза. Предал ли его Вирджил? Он сам предал брата? Данте проклинал себя не за это - за то, что с тех пор, с самого момента, когда Вирджил наконец рухнул на залитый его кровью каменный пол, уже не в силах закрыть глаза - не сводя с него тускнеющий взгляд ("мой...Данте...") - они были разлучены. Они _не были едины_.
Как должны быть братья. Данте опять беспомощно зарывается в него пальцами - подушечки, огрубевшие от постоянного контакта с рукоятью меча, будто узнают его мягкость - совсем такую же, как шелк его волос. Он хочет быть с Вирджилом, они же зеркало друг для друга. Одно целое.