- Серебро не годится. - Линда Рамирес отложила в сторону нож, которым разрезали торт. - Для нашего опыта потребуется железо, и только железо. Древние недаром называли его "холодным", оно имеет особенную власть над существами незримого мира. Я специально приготовила для сегодняшнего вечера обыкновенный нож с деревянной рукоятью - самое правильное орудие для маленького волшебства.
Линда порылась в индейской гобеленовой сумке с бахромой и бусинами. Достала "орудие волшебства" и продемонстрировала гостям - средних размеров кухонный ножик с потемневшей от времени ручкой. Ничего страшного в ноже не было, но Леон напрягся. Стукнуло же ведьму притащить на вечеринку кусок заточенной стали! Настоящая провокация для маньяка, если он ошивается где-то поблизости.
- Еще нам потребуется обыкновенная льняная салфетка. Шейла, девочка моя, будь добра... спасибо. Давай-ка, начнем с тебя. Мне всегда было любопытно, какой у тебя фетч.
- Тетя, а может...
- Не стесняйся, дорогая. Если ты будешь стесняться, то все наши гости и подавно стушуются. Итак, мы заворачиваем нож в салфетку... вот так, чтобы с двух концов она была открыта. Теперь бери ее посередине... правильно, и подними над головой. Руку вытяни. Ох, дорогая, не стискивай пальцы, можешь порезаться, хоть лезвие в салфетке. Вот так, хорошо. Теперь - самое интересное. Мы смотрим, а Шейла называет всех животных, которые приходят ей на ум. Подсказывать можно, но необязательно. Своего фетча она рано или поздно назовет. Ну, давай, девочка, начинай. Называй животное вслух, четко и ясно. И старайся его представить как можно ярче. Ну же?
- Ммм... - растерялась Шейла Берман, фигуристая черноглазая блондинка, восходящая звезда нового телешоу и племянница экстравагантной хозяйки дома. - Эээ... какое животное?
- Любое, дорогая, любое. Первое, которое в голову придет.
- Мм! - восходящая звезда нахмурила лобик. - Собака?
- Прекрасно. Еще, милая, давай, вспоминай!
- Кошка?
- На свете уйма четвероногих, девочка. Не только собаки и кошки. Ну же!
- Как неожиданно меняются роли, не правда ли, мой дорогой детектив? - мурлыкнули сбоку, и Леон вздрогнул. Оторвал взгляд от воздетого к потолку ножа в салфетке, оглянулся. - Решительная мисс Берман оказалась в роли испытуемого и потерялась точно так же, как и многие из ее подопытных.
Граф держал на ладони фарфоровое блюдце с куском торта. В другой руке у него была десертная ложечка, а в ложечке - вишенка, и эта вишенка зависла на полпути между кремовыми розами и загадочной китайской улыбкой.
- Ты что здесь делаешь? - нахмурился Леон.
- Миссис Рамирес - моя старая клиентка. У нее восемь острохвостых амадин и четыре канарейки. А Вы, детектив, конечно же, на работе.
Ди взмахнул ресницами в направлении бокала с соком, и Леон ощутил жгучее желание грохнуть этот бокал о паркет. Вместо этого он аккуратно вылил сок в кадку с пальмой, поставил бокал у волосатого ствола, скрестил на груди руки и угрюмо уставился на веселящуюся богему.
Смысл веселья был Леону совершенно недоступен. Шейла Берман быстро оправилась от растерянности и теперь демонстрировала восхищенной аудитории бездны познаний в непростой науке зоологии.
- Олень, козел, верблюд, жираф!
- Еще, девочка, еще!
- Антилопа! Зебра!
- Бык, Шейла! - предлагали из толпы. - Бык, мууу!
- Бык, як. Муфлон!
- Чего?
- Это горный козел такой.
- Козел был!
- Не отвлекайся, девочка...
- Зачем старуха всучила ей нож? - пробормотал Леон, шаря глазами по толпе. Толпа напоминала пестрых птиц. Богема. Люди искусства. Выпендриваются, кто во что горазд.
- Миссис Рамирес объясняла, дорогой детектив. Вы прослушали? Она пытается определить фетча мисс Берман.
- Что это за хренотень?
- Фетч. Фюльгья или фильги, так их называют в Европе. Арауканы, мапочо и другие индейцы Латинской Америки называют их союзниками, зверями силы. Фетч или тотемное животное может быть у каждого человека.
- Ну ты прям энциклопедия ходячая. Хотя, что я удивляюсь - речь-то про зверье.
- Фетч совсем не обязательно должен быть зверем, детектив. Фетч - волшебное существо, он может иметь самый разный облик. Старик, ребенок, ангел, демон, дерево, любой предмет. Но облик животного встречается чаще всего, тут миссис Рамирес права.
- А нож-то зачем?
- Когда мисс Берман назовет своего фетча, нож выпадет из салфетки. - Леон услышал как звякает ложечка о блюдце. Граф и языком трепал, и про торт не забывал. - К сожалению, здесь возможны ошибки: рука устанет и дрогнет, или наоборот, от усталости сведет пальцы. С другой стороны, усталость растормаживает сознание и устанавливает связь с незримым миром. Миссис Рамирес сейчас надо очень внимательно следить за племянницей.
Ерунда какая-то, подумал Леон. Что Ди, что эта старуха ненормальная, ведьма викканская, морочат людям головы, и считают что без этой их магической ахинеи просто жить нельзя. Проблем у людей мало без этой их ахинеи. Насущная проблема - маньяк. Называющий себя "Веспа" - "Оса". Четыре жертвы на его счету. Мало что насилует и убивает, еще и подписывается. Сперва - краской на стене или на двери, затем - ножом по коже. Режет по живому, а убивает после, вдоволь накуражившись. Леон видел его художества на фото, а последний раз - собственными глазами. На спине, на крестце, на ягодицах. "Веспа" - вывернутые края ран, надпись продолжена лентами багрового желе. Жертвы - лицом вниз, в луже крови. Естественно, молодые красивые женщины. Почему не старые перечницы в деревянных бусах?
Шейла Берман два дня назад, вернувшись после съемок, обнаружила надпись на двери собственного дома. Не кровью, мрачной красно-коричневой краской.
- Акрил, "капут мортум", - навскидку определила Линда Рамирес, хозяйка авангардной галереи "Соло". - Цвет запекшейся крови. Это краска не для заборов, а для живописи. Я забираю девочку к себе.
"Капут мортум" - зацепка или ложный след? Кто-то из богемы?
- На самом деле этот примитивный обряд не столько определяет, сколько призывает фетча, - жизнерадостно чирикал Ди, стуча ложечкой. - Современный человек проживает свою жизнь знать не зная, что в незримом мире у него есть дух-защитник, связанный с ним волшебными узами. Обряд подтверждает эти узы и закрепляет их. Стоит только посмотреть в глаза друг другу...
- Орел, ястреб, беркут! - Шейла с помощниками перечислили кого вспомнили из четвероногих и перешли к пернатым. - Сокол, кречет, пустельга! Гриф! Филин!
Леон решительно не хотел увидеть кровавую надпись на узкой спинке или круглой попке мисс Берман. Он бы с радостью увидел эти спинку с попкой в их естественном, ничем не прикрытом виде, но никак не исполосованными ножом. Кто маньяк? Может, тот расхристанный парень с дредами? Или вон тот длинноволосый толстяк, так и не выросший из хиппи? Или тот брюнетистый красавец в бархатном пиджаке, блин, ну и пижон, смотреть противно! Или вот это престарелое недоразумение в сетчатой кофте, истыканное пирсингом по самые брови?
Может... Леон покосился на графа и встретил неизменную кукольную улыбку, которая бесила хуже любых гримас. Может, это наш китайский тихоня? Что он здесь делает? Пригласили его... клиентка, мол, старая... слыхали мы уже эти песни, а потом люди пропадают...
Убить граф мог, в этом Леон ни капельки не сомневался. Но изнасиловать?
Чертов китаец улыбался, от него пахло ванилью и шерри. Или это пахло от пирожного? Ди покопался в развалинах торта и добыл очередную вишенку.
- Фетч - волшебное существо, - сказал он, а глаза его блестели над вишенкой: один золотой как закат, другой лиловый как ночное небо. - Фетч - отражение тебя, но не ты, твой двойник - но не копия. Связь настолько тесна, что раны, нанесенные человеку, фетч может принять на себя. Фетч - проводник в незримом мире и хранитель в этом. Фетч никогда не будет мстить, если ты случайно или по недомыслию обидишь его или убьешь. Однако, потеряв его, ты станешь самым несчастным человеком на земле.
Губы у него были того же цвета, как и эта проклятая вишенка. Сладкая, черт ее дери. Засахаренная.
Леон отвернулся.
- Ворона! Попугай! Амадина! Канарейка! - Шейла закашлялась. - Тетя, больше не могу. У меня уже рука немеет. Горло пересохло.
- Лимонада, дорогая?
Линда Рамирес взяла с подноса бокал, протянула было племяннице, но вдруг охнула:
- Оса! Откуда здесь оса?
Через головы гостей Леон увидел барахтавшуюся в бокале черную точку.
- Оса? - голос Шейлы дрогнул.
Дз-з-зинь!
Что-то мелькнуло в воздухе и звякнуло о паркет. Нож вывалился из салфетки.
Блямс!
Бокал выпал из рук Линды Рамирес, грянувшись об пол и расплескав осколки.
Бряк!
Поверх всего вышеописанного рухнула Шейла Берман. Она была в глубоком обмороке.
*
- Это контракт, - граф положил перед девушкой плотный лист непривычного формата, на треть исписанный каллиграфическим почерком. - Прочитайте. Если Вас устроит - подпишите, и покупка состоится.
"Пункт первый: никому не показывать. Пункт второй: ежедневно поливать подкисленной водой комнатной температуры. Пункт третий: срывая цветки, всегда оставлять на растении хотя бы один".
- Меня устраивает, - кивнула Шейла. - Правда, я думала, орхидеи гораздо ярче. Но эта скромница очаровательна. Три маленьких цветочка, но такие изысканные и нежные! И пахнет очень... необычно.
Граф ничего не ответил, только улыбнулся, расстилая на столе оберточную бумагу. Плоский вазон с растением был аккуратно запакован, перевязан нарядной ленточкой и с поклоном вручен новой хозяйке.
- Сюда, мисс Берман. Рад был угодить Вам.
Граф придержал перед девушкой дверь. Шейла процокала по коридору в холл, где в компании тетсу, Криса и непочатой чашки чая ее дожидался шофер, он же охранник.
- Всего хорошего, граф! - Шейла сделала ручкой, и тут же легонько хлопнула себя по лбу. - Ах, чуть не забыла! Тетя приглашает Вас в семь вечера на открытие выставки "Темные начала" в ее галерее. Новая коллекция, которую она два года собирала, ти-ви, банкет, все такое. Вас ждут четыре зала умопомрачительной мазни и минут сорок пространных речей о современном искусстве, потом можно будет свалить в буфет. Если скажетесь больным или занятым, я пойму и скормлю тёте эту пилюлю так, что она не обидится.
- Благодарю, мисс Берман. Передайте миссис Рамирес, я обязательно приду.
- Ого! - развеселилась Шейла. - Да Вы не из пугливых! Ждем Вас вечером, чао! Идем, Джон.
Дверь за посетителями закрылась. Граф шагнул, было, в комнату, но замер, прислушиваясь. На улице, в двух шагах от магазина громко спорили и пререкались, потом хлопнула дверца машины и завелся мотор.
Граф вздохнул, покачал головой.
- Крис, будь добр, достань чистые чашки. Надеюсь, твой брат позволит нам перекусить перед походом в галерею.
Тетсу защелкал зубами и занял стратегическую позицию сбоку от входа.
Грохнув дверью и споткнувшись на пороге, в магазинчик влетел Леон Оркотт.
- Что?! - Как всегда, Леон начал с крика. - Что ты ей всучил, негодяй? Опять какого-нибудь крокодила?
Крохотный крылатый кролик взвился под потолок, сердито вереща. Два гигантских шага - Леон сгреб графа за грудки и как следует встряхнул.
- Признавайся, какую пакостную тварь ты ей впиндюрил? Какую писулю она подписала? Что ты опять, черт тебя дери, задумал? Ай, блин! Ах ты сукин кот! Я убью твоего барана! Я убью его прямо сейчас! Пшел вон, скотина!
- Успокойтесь, детектив. Ти-чан всего лишь защищал меня.
- Он допрыгается. Я из него рагу сделаю. Я вас всех упрячу в каталажку.
Брат, не надо. Пожалуйста! Ну почему ты опять кричишь?
- Орет, потому что ничего умного сказать не может, - поделился наблюдениями тетсу.
- Побебекай мне еще! Разбебекался, барбекю ходячее!
- Детектив, сядьте. Вы пугаете ребенка.
- Крис, не лезь ко мне! Я хочу знать, что этот нахал всучил бедной девушке. И на сколько кусков эта мерзость ее разорвет.
- Я не продаю ничего противозаконного, детектив.
- А почему она не позволила мне взглянуть? Что за бумажку ты заставил ее подписать?
- Обыкновенный контракт по уходу за покупкой. Детектив, на этот раз это было даже не животное.
- Змея? Скорпион? Ядовитый паук?
- Всего лишь цветок. Один из редких видов австралийской орхидеи.
- Наркотики?
- Мой дорогой детектив, если Вас зовет профессиональный долг, посетите городскую библиотеку и почитайте в справочнике по ботанике об орхидеях вида Chiloglottis. Вы узнаете много интересного, но, уверяю Вас, ничего похожего на яды или галлюциногены ни один исследователь в этом растении не обнаружил.
- Ну, смотри! - Леон погрозил графу пальцем. - Если Шейла погибнет, это будет на твоей совести. И я наизнанку вывернусь, но упеку тебя за решетку.
- Не сказал бы, что мечтаю увидеть Вашу изнанку, детектив. - Нервы у графа тоже были не железные и потихоньку начали сдавать. - Вряд ли это аппетитное зрелище.
- А! - тут же взвился Леон. - Значит, признаешь, что впарил ей опасную дрянь?
- Я не продаю дряни, тем более опасной! - граф повысил голос. - Мисс Берман угрожал маньяк, или Вы забыли? Мой магазин - вовсе не сосредоточие зла, когда Вы, наконец, это поймете?
- Когда твои клиенты перестанут дохнуть как мухи!
- Большинство моих клиентов в добром здравии, проверьте, детектив!
Ти-чан, они опять ссорятся! Сделай что-нибудь!
- Да чего я сделаю-то? Поорут, перестанут. Эй, кто опять протек? Фу, как девчонка, фу-у, бе-е!
- Кью-кью-кью!
- Ты в каждой бочке затычка! Я везде на тебя натыкаюсь! Мафия, блин, китайская! У вас все куплено!
- Я бы и Вас купил, детектив, да Вы мне даром не нужны!
- Ах, не нужен?
- Да, не нужен!
- Все, Крис, собирайся. Мы отсюда уходим. Хватит! Поездил уже на моей шее!
- Это я езжу на Вашей шее?! Нет, вы слышали? Ти-чан!
- Да я ему щасс рогами под зад...
- Убери своего барана!
- Ыыыыыыыыыыыыыы!!!!!!
- Крис, прекрати реветь!
- Вы! Вы просто... у меня слов нет. Крис, иди сюда. Не плачь. Дай слезки вытру. Твой брат - неуравновешенный, злой человек. Бессовестный и неблагодарный. Крис... ну, не плачь, малыш. Не надо. - Граф прижал мальчика к себе, поглаживая встопорщенные вихры, а тот самозабвенно хлюпал в расшитый райскими птицами шелк. - Что Вы творите, Леон... У ребенка и так душевная травма, а Вы раните его своим криком еще больше.
- Я творю, ага... - Леон плюхнулся на диван, достал пачку, выковырял сигарету непослушными пальцами. - Он тут продает честным гражданам незнамо что, а я виноват.
- Ну, если я в чем и виноват, - вздохнул граф, - то только в том, что, зная о Вашей паранойе, замешкался и позволил мисс Берман столкнуться с Вами на пороге.
Леон пощелкал зажигалкой и выпустил облако дыма. Поморщился, отгоняя дым рукой. Граф сел на диванчик напротив, продолжая обнимать всхлипывающего мальчонку. Леон зыркнул на них исподлобья.
- Крис, перестань скулить, наконец.
Вы больше не ругаетесь?
- Мы больше не ругаемся, Крис, - сгибом пальца граф вытер мокрые мальчиковы щеки. - Твой брат слишком устал, а я сорвался, прости нас. Доставай чашки, будем пить чай. Хороший оолонг успокаивает нервы.
- Кью?
Перепончатокрылый зверек, спасавшийся на потолке, вспорхнул графу на плечо. Из угла мрачно зыркал тетсу. Он не верил в примирение и бдил. Если что - еще пара дырок леоновым джинсам обеспечена. И тому, что под джинсами, тоже.
- Ах, да, - вспомнил Леон, поднялся и пошел к двери, подбирать отброшенный в начале скандала пакет. - Тут эти самые... эклеры с зеленым кремом. Тебе, вроде, нравились. Помялись немного...
- Эклеры? - тут же оживился граф. - Правда? Сколько? Дюжина? Ах, мой дорогой детектив, это прекрасно, это удивительно и замечательно.
Граф выхватил из протянутого пакета коробку и начал сноровисто перекладывать пирожные на блюдо. Крис разложил ложечки и уселся рядом с братом в терпеливом ожидании. Если бы не распухший нос и не красные глаза, получился бы вылитый пай-мальчик. Из глубин магазина появилась Пон-чан, прозевавшая скандал, и полезла к Леону на диван с другой стороны.
Дикарь, думал граф, поглядывая на Леона из-под полуопущенных ресниц. Ограниченный, тупой дикарь. Но почему этот дикарь помнит, что я люблю ванильно-мятные эклеры?
- Детектив, отложите сигарету. Вредно столько курить, особенно на голодный желудок. Сейчас мы пьем чай, а потом Вы быстро-быстро идете домой и переодеваетесь во что-нибудь приличное. У нас сегодня культурная программа - посещение выставки.
- Чего? - Леон даже поперхнулся.
- Я понимаю, что Вы не на работе, но почему бы не совместить приятное с полезным? Вам не хочется познакомиться поближе с окружением Шейлы Берман и ее уважаемой тети?
- У них там междусобойчик намечается? Босс не знает, что ли? У меня нет приглашения. Надо позвонить!
- Сидите, мой дорогой детектив, - граф нагнулся, прищурив длинные глаза. Под изогнутыми ресницами один был темно-лилов, как ежевичный ликер, а другой янтарно-желт, как хороший виски. - Мой дорогой детектив, со мной Вас пустят даже к президенту!
*
Босс знал про выставку и позаботился о наблюдении - по залам с видом зомби, перепутавшим кладбища, бродил Рой. Вид у Роя был крайне идиотский, и Леон подозревал, что сам выглядит не лучше. Обменявшись пустыми взглядами, копы разошлись. Рой сканировал пространство вокруг Шейлы, и Леон отступил на периферию.
Линда Рамирес уцепила графа, едва они с Леоном вошли, и теперь упорно таскала его за собой. Четыре зала галереи и большой холл оказались забиты народом. Тут же крутились телевизионщики, журналисты, другая пронырливая братия. Все друг друга знали, шумно встречались, обнимались и заводили громогласные беседы, повернувшись к картинам тылом. Леон даже удивился - господа вроде на выставку пришли, что же картины-то не смотрят? Это он, Леон, в авангарде ни в зуб ногой, а все эти мэтры и мэтрессы? Или выставка - лишь повод лишний раз повидаться и языками потрепать?
Впрочем, редкие отщепенцы на шедевры таки глазели. А один даже что-то в блокнотик записывал, наверное, умные мысли. Какие умные мысли могли прийти от созерцания разноцветных клякс и полос, Леон даже не пытался представить. Его восприятие прекрасного ограничивалось постерами с красотками, мотоциклами и инопланетными чудовищами. Однако никакой ущербности и никакого раздражения по поводу современной живописи Леон не испытывал. Каждый делает что умеет, а профессионализм Леон уважал. Если ты чего-то не понимаешь, это не значит, что оно не нужно человечеству.
И профессиональный коп всегда держит ушки на макушке и ничего не упускает из виду. Сбоку кто-то произнес имя Шейлы, Леон немедленно повернулся к беседующим спиной, и, упершись взглядом в какую-то картину, попятился, словно желая лучшего обзора для шедевра.
- ... скорее всего, это была глупая шутка. Кто-то решил Шейлу попугать.
- ... да все что угодно. Конкуренты? То же "Золотое яблоко" или "Правда, и только правда"...
Картина, на которую глядел Леон, была написана серым, черным и буро-коричневым. Красок для этого произведения извели целую прорву. Полотно сплошь покрывали бугры, потеки и трещины. Неопрятно. Нехорошо как-то.
- ... а ты смотрел рейтинги? Знаешь, в какие там тысячи разница?
- В какие?
Лампа, что ли, мигает? Картина словно бы чуть мерцала, как телевизор не на канале, Леону даже померещилось низкочастотное гудение, от которого хотелось съежится. Он прищурился, но стало еще хуже - свинцово-серые и бурые пятна отпечатались на обратной стороне век, а когда он проморгался, остались плавать перед глазами.
- ... ну я и говорю - они на все пойдут, а уж чтобы припугнуть...
- ... а убийства?
-... убийства просто использовали.
Леон тряхнул головой. Цветные пятна на холсте и инвертированный рисунок в воздухе совместились - и Леон вдруг понял, что изображает картина. Там, на стене, лицом вниз лежала обнаженная женщина, спина ее была разломлена вдоль, и в разломе виднелся бледный пунктир позвоночника, полудуги ребер и темный кровавый студень. Над женщиной роились темные точки. Они жужжали настолько явственно, что Леон невольно ахнул.
- Вы увидели, да? - кто-то схватил его за рукав. - Увидели? Я наблюдал за Вами, Вы увидели!
Леон прижал ладони к лицу и выдохнул, наконец. Его продолжали теребить:
- Я знаю, это шок, я сам в первый раз заорал! Вы понимаете, да? Это шок! Это удар, взрыв! Вы понимаете?
Леон секунду смотрел в смуглое возбужденное лицо, не узнавая. Белые зубы, темные глаза, на лбу прыгает витая прядка. Яркий платок на шее, бархатный пиджак. Где-то он уже мелькал. Где-то эта рожа...
- Пробрало Вас, да? Пойдемте, Вам надо выпить. Я тут ходил, наблюдал. Ни одна сволочь не увидела. Смотреть не хотят. Не хотят, уроды. У них такое под носом! Линда видела, я, да Вы. И все, больше никто. Надо выпить.
- Чье это? - спросил Леон. Голос у него звучал сипло и невнятно.
- Виктор Бертран. Это его работа. Он принес ее Линде, и та ее купила. Единственную работу. Остальные покупаю я.
Леон, стараясь не смотреть на холст, шагнул к картине и взглянул на табличку, прикрепленную к раме.
"Полет осы над цветком граната за минуту до пробуждения".
Полет осы!
Год... два года назад. Она была нарисована два года назад.
- Реплика в сторону знаменитой картины Дали, - объяснил пижон в бархатном пиджаке. - Помните, где лежит обнаженная Гала и идут слоны на комариных ногах?
Леон никаких слонов не помнил, но кивнул.
- Пойдемте, - улыбался пижон. - Пойдемте в буфет. Я познакомлю Вас с Виктором. С автором работы.
Я хочу видеть ненормального, который это нарисовал, подумал Леон. Потому что нормальный человек такого не нарисует.
Маньяк?
Но картине уже два года. Почему маньяк вылез сейчас?
- Он немного странный, - тараторил пижон. - Но ему можно, он гений. Поэтому пьет много. Плохо, конечно. Я беру у него все работы, все, которые он напишет. И средненькие, и полный отстой - все беру. Чтобы к другому не ушел. К Линде, например.
- Вы галерейщик?
- Ах, черт, я не представился! Гув Гровнер, галерея "Мист", - он протянул визитку на очень хорошей бумаге грифельно-серого цвета. - Я видел Вас у Линды пару дней назад.
- Леон Оркотт, студент.
У Леона имелась легенда, но пижон в бархатном пиджаке ею не заинтересовался. Он вытащил Леона в холл, а из холла - в буфетный зал, где уже нашли пристанище большинство гостей миссис Рамирес.
- Он может где-то шляться, но, скорее всего, здесь сидит. Ага, я был прав. Виктор! Смотри, кого я тебе привел!
Этого типа Леон тоже видел. Тогда же и там же. На этот раз недоразумение с пирсингом натянуло на мослы тесную кожаную водолазку без рукавов, а предплечья у него были замотаны черными кожаными ремнями на манер бинтов. Полное ощущение, что это чудо вскрывало себе вены.
Чуду было хорошо за сорок. Редкие, мышиного цвета волосики, проколотые брови и переносица, измученное лицо и вселенская скорбь в глазах. Но голые руки оказались очень даже ничего. Не слабак, оценил Леон. Тощий, потрепанный, но не слабак. Глаза, конечно, безумные. Он? Не он?
- Вик, этот парень глядел на "Полет" и все видел! Я следил за ним. Он аж подпрыгнул. Вик, представляешь?
Художник смерил Леона безучастным взглядом и отвернулся к стойке. Меж ладоней он катал полупустой стакан. Рядом в пепельнице дымилась забытая сигарета.
- Я должен радоваться?
- О, черт, у нас опять депрессия. Леон, скажите ему что-нибудь про картину.
- Она меня потрясла, - честно признался Леон. - Я правда подпрыгнул.
- О, господи, - пробормотал художник. - Гув, ты мне надоел. Отвали.
- Ну ладно, ладно. - галерейщик наклонился и шепнул Леону: - Расшевели его, будь другом. А то опять напьется.
Бархатный пиджак канул в толпу.
- Я угощу? - улыбнулся Леон. По-правде говоря, через силу улыбнулся. От недоразумения с голыми руками его коробило. - Эй, приятель! Две по полторы!
- Это не картина, - буркнул Виктор, не поднимая головы. - Боже мой, сколько можно повторять. Нашли забаву! Рисуй, рисуй, рисуй! Не цветочки-пейзажики, нет, а вот это, вот это самое, от чего волосы дыбом.... Вот его рисуй, и побольше! Но ведь это не картины. Не картины это, черт вас всех дери!
- А что?
- Клетки.
- Клетки?
- Да.
- Для кого?
- Для нее.
- Для нее?
- Для твари.
- Для какой твари?
Леон подтолкнул страдальцу новый стакан. Руки у Виктора тряслись. Он взял стакан, повернулся к Леону, моргая голыми веками без ресниц:
- Я думал, что поймал ее. Но не поймал. Нет. Или она сбежала. Теперь это просто клетка. Пустая клетка. С наживкой. Гув дурак. И ты дурак. Подумаешь, клетку увидали, тоже мне, достижение! Тащитесь с пустой клетки как кретины. Твари там нет. Ни хрена там нет.
Взгляд его на мгновение сделался жестким, затем снова расплылся, расфокусировался. Вик хлебнул из стакана, и его перекосило, словно спиртное оказалось отвратным на вкус.
- Надо новую клетку делать.
- А как ты ее делаешь?
Вик коротко рассмеялся.
- Беру шесть сосновых досок и сбиваю гроб. Обтягиваю его холстом. Из белого цинка и жженой кости ставлю решетку. Кладу наживку из запекшийся крови. Добро пожаловать, мое безумие. Страшно?
Леону не было страшно. Леону было противно. Настолько, что все внутри сжималось в комок. Скрутить его здесь, при всех? А что я предъявлю в качестве доказательств? Картину, которую видят три человека? Лепет полупьяного шизофреника? Надо предупредить Роя. Надо найти Шейлу и графа. Расставить ловушку. Схватить его тепленького.
- Я хотел бы посмотреть другие картины, Виктор. Где ты живешь?
- У Гува. И картинки у него. У меня есть хорошие картинки, а не это... дерьмо. Хочешь взглянуть на хорошие картинки?
- Еще бы.
- Приезжай к Гуву. Покажу. Только тебе тоже не понравится. - Он сплюнул под стойку и отвернулся. - Все, катись. Ц-ц-ценитель, еп твою... Шесть сосновых досок...
Леон порыскал по залам и наткнулся на Шейлу. Она стояла с бокалом в руке, в компании двух незнакомых мужчин, смеялась и кокетничала. Похоже, флирт был в самом разгаре, авансы раздавались направо и налево. Леон видел, как чужая пятерня скользит по шелковой спинке под короткий пиджачок-болеро и тем же путем спускается обратно, гораздо ниже талии. Скрипнул зубами. Хуже всего было то, что ни Роя, ни охранника мисс Берман в окрестностях не наблюдалось.
Интересно, почему?
- Шейла!
Она обернулась, улыбаясь и облизывая губы кончиком языка.
- А-а...
Взмах ресниц донес до Леона волну томительно-сладкого аромата. Движением бедер девушка сбросила чужую руку, шагнула ближе, чуть покачиваясь на высоких каблучках. Глаза ее ярко блестели, но взгляд плавал. Леона она не узнала. Слишком много выпила.
- Шейла, - он нагнулся к ней. - Где ваша охрана?
Пальчик с острым ноготком проехался по груди сверху вниз.
- Называй меня Ши-и-ила, - шепот с придыханием. - Ши-и-ила.
- Детка, это что, твой парень? - спросил один из мужчин.
- Мой? - ноготок коснулся леонова подбородка.
Твой, хотел ответить он, но не успел.
Мерный рокот смеха и разговоров, треньканье музычки, шарканье шагов вспорол далекий, но от того еще более жуткий крик.
Кричала женщина. Дико кричала, высоко, аж плафоны под потолком задребезжали.
А потом умолкла.
*
Леон думал, что телевизионщики уже убрались, а они оказались тут как тут. И, естественно, успели первыми. При всем уважении к профессионалам, Леон на них злился. Зато они хорошо осветили кафельную стену в дамской уборной и размашистую надпись "ВЕСПА" на ней. К Линде протолкаться было невозможно; она держалась за сердце и повторяла как заведенная:
- Вхожу и вижу... Я вхожу и вижу...
Шейла!
Отвлекли! Проклятье, отвлекли как дурака!
Шейла!
Он заработал локтями, пробираясь назад. Идиот, тупица, кретин!
- Кью, кью!
Чиркнув по плечу крылом, мимо порхнул графов летучий кролик. Взвился под потолок и снова спикировал на Леона:
- Кью!
Леон завертел головой. Летучая зверушка нырнула в коридор и, рыская от стены к стене, понеслась куда-то в лабиринты технических переходов. Леон затормозил на секунду. Бежать туда, где он оставил Шейлу бессмысленно, это уже понятно. Может, зверек что-то видел?
- Кью!
Была - не была.
Дверь черного входа распахнута в ночь. Фонарь качается от ветра, полосы света перечеркивают узкий переулок. Какие-то склады, заборы, ржавый кузов автомобиля, запертые железные ворота...
- Кью!
Поворот за угол - у стены, в пятне света, одна фигура склонилась над другой. Бессильно откинутая рука, белокурые волосы - веером по асфальту.
- Вон он, детектив!
Граф, стоя на коленях, показывает в темноту. Удаляющийся топот - кто-то несется прочь, прыгая через кучи хлама, мелькая среди мусорных баков и штабелей пустых ящиков.
- Стой! Стрелять буду!
Грохот сотрясает переулок.
- Сто-о-й!
Догоню, сука. Догоню и разорву на части.
Беглец резко сворачивает в подворотню. Тут совсем темно, но Леон слышит, как он топочет впереди. Здесь тупик!
- Стой!
У стены навалены мешки с мусором, беглец резво карабкается наверх, и они рассыпаются под ним, расползаются гнилой кучей, но мерзавец успевает зацепиться за кромку.
Не уйдешь!
Леон стреляет с обеих рук, стискивая зубы. Пули визжат где-то в решетке пожарной лестницы, выбивая искры из железа.
Далеко.
Темно.
Преступник кулем переваливается за край. Чтоб ты ноги переломал, чтоб ты голову разбил, чтоб ты...
Добежав до стены, Леон собирает пакеты, лихорадочно зашвыривая один на другой. И останавливается. Там, с той стороны, заводится мотор автомобиля. На глухом торце дома вспыхивают желтые круги фар, вычерчивают по стене широкую дугу и исчезают. Обнаружив, что прижимает к груди мешок с дрянью, Леон начинает ругаться. И ругается всю дорогу назад.
Долго, матерно и однообразно.
*
Граф шел ему навстречу - тонкая фигурка в длинном платье, со зверушкой на плече, при каждом шаге всплескивающей крыльями. В полосах света от редких фонарей вспыхивал пестрый наряд - синий шелк, золото вышивки, багрянец аппликаций. Фарфоровая кукла, да и только. Леон прибавил шагу.
- Ди! Ты ее бросил, почему? Ты позвал людей? Она жива, нет?
Граф остановился, сложив руки на животе. Бледное личико, неизменная улыбка.
- Кто, детектив?
- Как кто? Шейла Берман!
- Когда я видел ее в последний раз, мисс Берман была в добром здравии и в прекрасном расположении духа.
- А! Сукин сын уволок другую женщину?
- О чем Вы, детектив?
- Кью? - в пару хозяину удивился кролик.
- Та-ак. - Леон с трудом сдержал поднимающееся раздражение. - Или я ничего не понимаю, или кто-то морочит мне голову. Там, на углу, на земле лежала девушка, которую уволок маньяк. Ты как раз ее осматривал. Я видел девушку и тебя. Я побежал дальше, а ты остался. Да?
- Не совсем, мой дорогой детектив. Меня Вы видели, верно. Но девушки не было.
- Блин, какая разница! Девушка, не девушка! Кто там валялся на земле?
- Не "кто", а "что". Вот это.
Граф протянул руку ладонью вверх. На ладони лежал невзрачный цветок, смятый и раздавленный.
- Что? - сквозь зубы процедил Леон. - Что ты мне суешь?
- Вы спросили, что лежало на земле, я Вам показываю - это.
- Кью!
Леон попытался выдохнуть, но не получилось. Накатила черная волна, пальцы клещами сомкнулись на тонких запястьях, и Леон со всей силы приложил графа спиной о ближайшую стену. Верещащая тварь взвилась в воздух и закувыркалась над головой.
- Мозги мне фачишь, сучок? Фачишь мне мозги?
- Детектив, только не надо насилия! Что Вы хотите?
- Вытряхнуть из тебя твою подлую душонку! Ты спрятал труп? Где? Отвечай!
И еще раз, со всей дури - об стену.
- Детектив! Мне больно! Отпустите...
- Щасс тебе еще не так больно будет! Отвечай, паскуда! Где труп? Ты меня отвлек! Это ты убийца!
- Леон...
Граф не сопротивлялся, прижимаясь затылком к шершавой стене. Волосы цеплялись за бетон, путались и опадали невесомыми паутинками. Глаза в пол-лица, в них испуг и недоумение. Один светлый, как свеча на окне, другой темный, как ночь за окном.
Леону стало не по себе, словно он ударил ребенка. Он ослабил хватку, но жертву не отпустил. Где-то во мраке пищала и стрекотала крылатая козявка.
- Я спрашиваю, куда ты дел тело? Где оно?
- Детектив, мисс Берман с охранником и полицейским уехала домой. Если не верите - позвоните вашему коллеге. Трупа не было. Никого не убили, Леон.
- Врешь!
- У Вас есть с собой телефон. Позвоните.
Одно запястье графа Леон все-таки освободил, но второе продолжал стискивать. Левой рукой полез за мобильником, набрал номер. Рой откликнулся сразу.
- Рой, ты где? Я. Да. Когда вы уехали? А... Да, я слышу. Все в порядке? Кто тебя сменяет? После полуночи? Хорошо, отбой.
Посмотрел на графа.
Тот молчал, глядел Леону в лицо, чуть приподняв брови. В глазах уже не было испуга, но и торжества не было. Он просто ждал, когда его отпустят.
- Но я видел. Видел! Ди, ты опять пытаешься меня обдурить.
- Вовсе нет, детектив. Вам хватает самого себя.
- Поговори у меня!
Графа надо было отпускать, но отчего-то Леон медлил. Под пальцами на хрупком запястье билась жилка. Синяков я ему наставил, подумал Леон. Неожиданно граф поднял свободную руку и коснулся груди Леона таким интимным, ласковым жестом, что коп остолбенел. Прохладные пальцы скользнули по ключицам, граф убрал руку - и отбросил что-то в сторону. Картофельный очисток, сообразил детектив. И понадеялся, что темнота скрыла краску, залившую щеки.
Черт!
Фигня какая-то в голову лезет.
- Хрен с тобой. Катись на этот раз. - Леон тряхнул головой и отступил. - Но когда-нибудь я схвачу тебя за руку.
- Вы уже это делали не раз, - паршивец, невинно улыбаясь, потер запястье. - Но дальше мы так и не продвинулись.
- Поговори у меня!
Зло сплюнув, Леон сунул руки в карманы и пошел по переулку прочь.
- Детектив!
- Чего тебе?
- Куда Вы? Уже поздно.
- Куда надо! Не твое дело.
Леон шагал, сутулясь, ворча под нос и пиная консервную банку. Прижав запястье к губам, граф смотрел ему вслед, пока он не свернул за угол. Леон не видел этого, он вообще ничего вокруг не видел.
Он был зол на весь мир, и в первую очередь, на себя.
*
Проклятый китаец! Сто раз проклятый китаец! Мутит свои грязные делишки почти у всех на виду, а потом глазами хлопает - я не я и лошадь не моя. И эта его улыбочка! Эта улыбочка, эти накрашенные губки! Эти холеные пальчики! Эта стрижечка, эти неправдоподобно гладкие волосы, так и хочется потрогать... Ыыы! Консервная банка улетела в темноту и грохнулась обо что-то железное.
Девчонка настоящая, не трогайте меня, мне больно, ах-ах! Не надо насилия, ах-ах! Щасс! За решетку тебя, там тебе покажут насилие! Там тебе покажут, как губки красить! Там тебе... Леон остановился и прислушался. По переулку, с которого он свернул, ехала машина. Промежуток между домами озарился желтым светом, метнулись тени, автомобиль скрылся за поворотом. Но далеко не отъехал, остановился, не выключая мотора.
Секунду Леон таращился в темноту, не понимая, почему вдруг кольнуло в груди. Хлопнула дверца. Леон хрюкнул и сломя голову кинулся назад, на ходу вытаскивая револьвер.
Похож на девчонку! В платье! С губками!
Едва вписавшись в поворот, Леон вылетел в переулок - как раз, чтобы увидеть удаляющиеся красные огни.
- Стой!
Он начал палить с двух рук, понимая, что опять упускает, упускает, упускает то, что упустить нельзя. Не преступника - а что-то гораздо более важное. Без чего и жить-то невозможно.
Автомобиль прибавил газу, свернул где-то далеко впереди. Леон пробежал за ним несколько шагов, остановился, тяжело дыша, согнулся, упираясь кулаками в колени. Во рту было солоно.
- Детектив, что Вы делаете? - его схватили за локоть. - Зачем?..
Он разогнулся, едва не опрокинувшись назад. Голова кружилась.
- Ты!... А... черт. Ты цел?
Леон поморгал, потому что бледное личико графа расплывалось перед глазами.
- Конечно, цел. Я в порядке, детектив. Все в порядке. Я... ох, что у Вас...
К лицу потянулась узкая ладошка, коснулась рта.
- Кровь, - прошептал граф.
- Проклятье... - Леон попытался улыбнуться, губы плясали и не слушались. - Ну и струхнул я! Думал, увезли... Ты ж вылитая девчонка... в темноте. Мордашка смазливая, платье... Увезли, думал...
- Вы испугались за меня?
Граф шагнул ближе. Леон обнаружил, что одной рукой держит графа за плечо, а во второй у него пистолет, и он, Леон, никак не может попасть пистолетом в кобуру.
- За меня, Леон?
- Ну так... струхнул, говорю, не на шутку. Все, писец, увезли...
Прохладная ладошка осторожно вытерла ему рот, а потом щеки. Леон не отстранялся, только моргал, глупо ухмыляясь от облегчения.
- Они спрашивали дорогу. Спрашивали, как проехать.
- Блин, какой же я дурак.
- Леон, Вы... Вы замечательный.
Ладошки порхнули под волосы, и граф обнял его, ткнувшись лицом в потную шею. Ворох шелка, запах ванили и вишен, тонкое тепло дыхания на горле. Райская птица присела на грудь. Леон суетливо задвигал руками, не соображая, за что хвататься, и понял, что револьвер так никуда и не убрался.
- Ну что ты, - пробормотал он, гладя свободной ладонью узкую как у ящерицы спину. - Я тебя в обиду не дам. Слышишь? Никому не дам в обиду.
- Слышу, - граф улыбнулся в яремную ямку, Леон невольно сглотнул. - Ты сам мне руки переломаешь. - Он тихонько засмеялся, щекоча дыханием. - Ах, мой детектив! Что же мне с Вами делать?
- Эй, - Леон чуть отодвинул наглеца. - Ни фига себе вопросики! Что ему со мной делать? Ты лучше подумай, что я с тобой сделаю.
- И что же? - опять чертова улыбка, длинные глаза вызывающе прищурены.
Леон хотел попомнить решетки, тюрьмы и чистую воду, но почему-то сейчас эта тема не показалась ему интересной.
- Провожу тебя для начала. Украдут еще... добро такое. Кому оно нужно? Только маньякам.
*
Золотистый оолонг просвечивал сквозь рисовый фарфор, бросая пятнистые блики на инкрустированный столик. Сахарное печенье словно изморозью осыпало, несколько кристалликов сверкали на краю блюда как крохотные алмазы. Голубой китайский чайник опутали драконьи плети, у дракона были выпученные глаза, складчатый крокодилий нос и непомерно длинные усы. Теплый воздух раскачивал кисточки на бумажном фонаре, Леон видел его течения, подкрашенные опаловым дымом курильницы и синим дымом сигареты. Все текло, извивалось и поднималось вверх, в слоистый сонный мрак под потолком, где на темной лаковой балке угнездился крылатый зверек. Уходить не хотелось, да граф его и не гнал. Где-то в лабиринтах магазинчика Крис видел десятый сон, зубастый баран свернулся в ногах на коврике, звери и птицы спали, и до утра было далеко. А в городе, по ночным улицам, бродила вырвавшаяся из картины или так в нее и не попавшая тварь по имени безумие. Топталась у дверей, замирала под окнами, отиралась чернильным боком о косяки и стены. Страшная тварь, чье дыхание заставляет меркнуть небо. Во мне она тоже живет, с горечью понял Леон. И тут же поправился - не живет. Заходит в гости. Незваная.
- Слушай, Ди.
Граф поднял глаза над чашкой. Правый, топазовый, светился золотом сквозь шелк волос, а левый сиял мягко, как темный аметист с лиловой искрой. У графа были длинные тонкие брови, ресницы в полкилометра и вздернутый носик. Какой же он китаец, подумал Леон. В жизни не видел таких китайцев. Кукла, картинка. Мечта. Заденешь неосторожно - звон да фарфоровые осколки.
- Ди, я это... хочу попросить прощения. Ну, что ударил тебя.
- Не стоит беспокоиться, дорогой детектив. Вы расстроились, ведь преступник ушел.
- Все равно. Надо сдержаннее быть.
- Леон, - граф тихонько фыркнул. - Вы и сдержанность - понятия несовместимые.
- Да уж, зато тебя ничего не берет.
- Так только кажется, Леон. На свете слишком много всего что ранит и сводит с ума. Приходится... крепко держать себя в руках. - Он отставил чашку, поднялся, шурша одеждой, прошел по комнате, бесцельно трогая вещи. Остановился у курильницы, подкрутил фитилек, помахал ладонью, вдыхая аромат. - Даже слишком крепко, Леон. Порой это мешает.
Леон промолчал, глядя ему в спину. Он ничего не знал о графе. Ни-че-го.
- Вы часто делаете что хотите, детектив?
- Смеешься? Я хочу валяться на пляже, задрав ноги, чтоб вокруг вертелись грудастые красотки, а в банке на моем счету лежало сто тысяч миллионов.
Граф обернулся, приподняв бровь.
- Вы правда этого хотите, детектив?
- Помимо прочего, - Леон хмыкнул. - Это, так сказать, постоянный фон желаний. Почему бы не помечтать о всякой приятной фигне?
- А если не о фигне?
- Не о фигне мечтать сложнее. - Леон потер лоб. - И не так приятно.
Граф вернулся, но вместо того, чтобы сесть на прежнее место, сел на подлокотник дивана, рядом с Леоном.
- Иногда, - он покачал головой, - Вы говорите поразительно мудрые вещи. Сами того не замечая.
- Да ну, - коп смутился. - Это ты у нас шибко умный. Лучше про свои мечты расскажи. Чего бы ты хотел?
Легкая рука скользнула ему на плечо, граф нагнулся, щекоча дыханием ухо.
- Закройте глаза.
Леон послушно зажмурился, чувствуя, как напряжение мышц словно корсетом стягивает все тело. Если... этот китаец... полезет целоваться, я... не знаю, что сделаю...
- А теперь откройте.
Острый укол разочарования, удививший его самого - и Леон открыл глаза. Перед ним распахнулась бездна, полная теней и облаков. Сиреневое, в просинь, небо, прозрачный серп луны рожками вверх, пепельная дымка горизонта, волны тумана, далекая темная земля внизу. То ли утро, то ли вечер. Они с графом сидели на краю обрыва, и ветер ерошил короткую траву. Леон оглянулся - сзади стеной стояли джунгли, качались огромные резные листья, сквозь зелень виднелись перевитые лианами стволы. В ветвях кишела жизнь. Пахло сыростью, древесным тленом и разрытой землей. Когда-то, может быть в другой жизни, он здесь был. Граф уже не сидел, стоял рядом, на самом-самом краю. Ветер раздувал цветное платье, полоскал рукава, дергал за подол и подталкивал в грудь, будто играя.
- Ди, грохнешься!
Леон вскочил и оттащил графа подальше. Тот не сопротивлялся, наоборот, схватил Леона за руки, удерживая его у себя за спиной.
- Смотрите!
В сиреневом небе над их головами летела птица, не понятно, высоко или низко. Леон видел лишь бронзовый крест ее крыл и золотые черточки поджатых лап.
- Смотрите...
Не отпуская леонову руку, граф указал вниз, на облачное море. По туману неслась синяя тень, ее раскинутые крылья касались окоема. Мгновение - и она накрыла все, и их с графом, и гребень обрыва, и тропический лес позади, как цунами накрывает город. На несколько долгих минут сделалась ночь, и показались звезды. Леон сгреб графа в охапку, оба они задрали головы, зачарованно следя, как тень уходит с неба - так быстро, словно сама земля ускорила свой бег.
- Смотрите.
Облака пришли в движение, сперва медленно, потом быстрее закручиваясь воронкой, на глазах рождая циклон. Потом облачная круговерть распалась, расстилая перистые хвосты, и в прорывах Леон увидел знакомые очертания континента. Он лежал перед ним как пирог на блюде, весь в золотой солнечной пудре - бери и ешь.
- Смотри, Леон.
Выгнулась, удаляясь, твердь, знакомый рисунок континента потянул за собой другие, и планета собралась перед глазами игрушкой-головоломкой. Окуталась шлейфом тумана, стала голубой как бирюза и упала камешком в темный океан.
- В этом мире, - шепнул граф, - все возможно. Здесь сбываются мечты. Те самые, Леон, о которых больно думать. Те самые, что люди носят в себе, как болезнь, или ребенка, или открытие, или любовь.
*
Граф пошевелился, осторожно перемещая голову детектива со своего плеча на атласную подушку с драконами. Выскользнул из леоновых рук, на секунду задержал тяжелую, теплую ото сна кисть в сомкнутых ладонях. Детектив спал, лицо у него было беззащитное и очень юное, рот приоткрыт, а брови приподняты, словно чудеса иных миров продолжали его удивлять. Граф разул Леона, затащил длиннющие его ноги на диван, получил пяткой в бедро и выслушал неразборчивые уверения, что он, Леон, сейчас встанет, вот уже прямо сейчас, через пять минут. Из другой комнаты граф принес кашемировое покрывало, укутал спящего и посидел рядом. Совсем немножко посидел, водя пальцами по контуру лица, будто хотел нарисовать его или навсегда запомнить.
Спи, Леон.
Спи, мой смертный. Мой человек. Дорога сна длинна и извилиста, и ведет между двух миров, но какую бы из границ ты не переступил, я встречу тебя на любом рубеже. И когда-нибудь мне недостанет сил тебя отпустить.
