Настроение сейчас - невпопад...

И никак не моу заснуть...

У тебя непослушные локоны
И зеленый, как лето, взгляд.
Я любила тебя, мне помнится,
Пару жизней тому назад…

У меня вновь зима и холодно –
Третий день небо сыплет снег.
Город прячется там, за окнами,
И не спится одной лишь мне.

Отчего-то сегодня хочется
Говорить и писать о нас.
Каждой строчке, давая отчество
С изумрудным оттенком глаз.

Где ты? Как ты теперь? Что делаешь?
И кому говоришь «прощай»?
Ах, какое же все здесь белое…
Ох, как было все сгоряча…

Я любила тебя, мне помнится…
Сердце ухнуло, не вдохнуть.
Я скучаю по темным локонами
И никак не могу заснуть.




В полудреме.

Время нещадно, нелепо, бессрочно.
В этой стране не бывает иначе.
Я ненавижу, когда среди ночи
Голос зовущий становится мягче.

Я просыпаюсь, лежу в полудреме.
Где-то тихонько играет приемник,
Старый сосед мой за стенкою громко
Кашляет. Надо все это запомнить…

… или оставить, забыть. Не сумею.
Жизнь прорастает во мне, точно крылья.
Утро? Но, кажется, стало темнее
Облако звездной космической пыли…

Я окупаюсь расплатой по счету,
Будто во мне умирают все чувства…
В горле комок из язвительной рвоты,
А в сердце тепло, но мучительно пусто.




Прощаю.

- Я не странная, просто другая…
Лучик солнца укрылся за шторкой,
С нею ветер так часто играет…
А внутри вдруг становится горько,
И не хочется думать о прошлом,
Вспоминать все, что было… и будет.
Я прощаю тебе, мой хороший,
Все, на что мы способны как люди.
Отпускаю. Становится легче.
Ты смеешься, разводишь руками.
Я тебя обнимаю за плечи:
- Я не странная, просто другая…




***

Свет не может быть ярким
от тусклых звезд,
да еще среди сумрака
чьих-то снов.
Если все же любить,
так любить до слез…
Ну, а если забыть,
так, чтоб просто
влюбиться вновь.




Я увидел тебя ветристою...

Я увидел тебя ветристою,
Непокорною, и неистово
Захотелось с тобою странствовать,
Наслаждаясь тобой, пространственно
Изучая миры и таинства,
Все, что с нами и в нас случается,
Все, что манит за грань разумного…
Я влюбился в тебя безумную.




Каменный.

Полночь курит, гуляя под окнами,
Ветер пахнет дождем и туманами
И тропинками тонкими мокрыми
Огибает простуженный памятник.

Он стоит, покосившись от холода
Или просто от боли и старости,
Удивляясь беспечности города,
Что как прежде не знает усталости.

Здесь витрины, реклама и вывески
Не дают подремать ни секундочки,
И, похоже, привыкшие к сырости
Люди топчут ножищами улочки.

Жизнь вращается, сыплется, капает,
Суетой отвлекая от главного,
Где косой и простуженный памятник
Стал добрей и мудрее нас каменных.




Синее...

Ты называешься меня
очень ласково –
Море,
соленой и хрупкой,
как корочка льда в апреле.
И я с этим вряд ли,
хоть как-то, могу поспорить,
Ведь ты – это небо,
что видит и знает все лучше других,
но дремлет так сладко,
ни где-нибудь,
рядом со мною,
в моей постели.




Чай?

- Снова в «белом»?
- Ну, что тут скажешь…
Выше неба не упадешь.
Летний воздух не в меру влажен,
Видно, скоро прольется… дождь.

Лондон скупо меняет краски –
Вечер близок, но не конец.

- Я ведь больше не верю в сказки…
- Так зачем ты пришел ко мне?
- Может, скука? Порой бывает,
Как накатит, хоть не дыши, -
Гость картинно в ответ зевает, -
Время чая, и не души…
Я надеялся,… как забавно…
Впрочем, что там, я просто ждал, -
Произносит напевно, плавно, 
Обнажая весь свой оскал.
Он теперь так похож на зверя…

- Вот и снова пора идти…
Ты ведь знал, что я буду первым? -
Он бросает на полпути…

Гром меня заставляет вздрогнуть,
Оглянуться.
- Ах, да, прощай!
Я хочу побежать, но ноги…
- Ну, конечно же, чертов чай, -
Я смотрю на него, он медлит,
Отступает назад во тьму:
- Не идет нам подобным «белый»,
Там, в аду это не поймут…


Ветер хлопнул парадной дверью…
Я проснулся, едва дыша.
Он ушел, я вернулся первым…
- Он вернется еще?
- Нет.
- Жаль…